Марина Казанцева - Перекрёстки времени[СИ]
- Скажи мне, Нияналь, - просил он, присаживаясь на край холодного ложа, одиноко стоящего в их спальне.
- Скажи мне, зачем ты послала мне с Кречетом этот флакончик? - и он показал тот крохотный фиалец на две капли, которого у него быть не должно, потому что тот, кто шёл путями Жребия, так и не родился. И не было ничего, связанного с Лёном - эта линия Судьбы затёрта. И оттого так горько и больно Румистэлю, как будто он вырвал честь своего сердца.
Не то она хотела слышать, и он знал это. Но между ними всегда более звучали не слова, а мысли, и Нияналь ответила то, что он хотел слышать.
- Их нет, но я их помню, - сказала она, с тихой и мирной улыбкой глядя на свой увядший сад, - Я встречусь с ними, это мне дано знать. Там, в новой жизни, я снова обрету их. Я знаю, что напрасно прошла весь свой путь гнева, за что и была наказана безмерно. Этот мой дар тебе был местью сердца, и хорошо ты сделал, что не принял его. Судьба исправила мою ошибку, и бедный Кречет не был посланником моего гнева - он вернулся в Дивояр и с честью послужил ему. Прости и ты меня, Румистэль, ибо во мне говорила оскорблённая твоей изменой гордость. Я не сумела удержать тебя, потому что не могла дать тебе всего, чего жаждала твоя горячая душа. Я не хотела знать твоих путей и той борьбы, что вы четверо вели тут, за судьбу Селембрис. Я ничего не знала об искажении времени, но во мне копились тяжким грузом боли те бесчисленные рождения и смерти моих дочерей. Я уже стояла в воротах смерти, не в силах больше нести эту ношу. И эта горечь напрасных испытаний отравила мою душу. Я спускалась в лимб и видела страдания Эйчварианы, я видела тебя, её убийцу. И ненавидела тебя, мой Румистэль. Бесчисленное множество раз я шла этим путём ошибок, и это всякий раз срывало ваши планы. Я есть причина ваших неудач. Когда я поняла, что круг замкнулся, то оставила свои попытки спасти из лимба мою дочь и просто оживила твоего друга Долбера. Но он тебя не помнит, Румистэль.
- Я знаю, - печально кивнул он, поскольку уже знал, что потерял в этом новом варианте жизни очень многих, кого любил, и кто был его другом. Он потерял даже самого себя, и Нияналь знала это, оттого так добра сейчас с ним.
Долбер, Долбер, нет больше никакого Долбера. Никогда он не встречался с Лёном и не был предан своим отцом Лазарем. Не было никакого кристалла исполнения желаний в жизни царя, не было каменной девки, и не была разрушена жизнь той семьи.
Им больше нечего было сказать друг другу, но как тяжело расставаться - он знает, что больше никогда он не встретит Ниянали, и оттого рыдало его сердце. Однажды он её встретит, но не узнают они друг друга, ибо это тайна, открытая лишь Вышним: каков будет новый облик уставшей от жизни души.
- Твой подарок, Нияналь, - сказал он, доставая и-за пазухи волшебную скатёрку. Как не признал он в этом даре её заботливую руку, ведь Румистэлю никогда не давалась бытовая магия, и он, повелитель гроз, ветров, вод, огня и камня, никогда не мог создать куска хлеба!
- Оставь на память, - просила она.
Это будет всё, что останется ему от Ниянали.
В сумраке нет настоящего пространства, здесь всё - мираж. Но Румистэль шёл по увядшим травам и сухим пустошам, мимо покинутых жилищ, обитатели которых уже обрели новую судьбу и жизнь. Печальные пейзажи менялись перед его глазами, как будто картинки калейдоскопа - что ни шаг, то новый призрак. Видел он опустевший замок Вайгенер, который оставили души Алариха и Гранитэли. Но там, в горах, он искал другой замок. И вот ущелье с быстрой рекой открыло ему вид на светлые хоромы, стоящие на вершине неприступного утёса. Это был он, тот замок в стеклянном шаре. Здесь ждёт его душа Магируса. Вместе с душой Зоряны. Здесь оба призрака обрели временный покой.
Открыты ажурные ворота литого чугуна, как будто хозяева замка ждут гостя. Как прежде, очутился Румистэль на краю площадки над самой бездной, где за спиной гремит перекатами река, а перед глазами расстилается ровная площадка двора. Знакомые башенки и цветные стёкла, знакомые дубовые двери и чудные светильники по стенам. Идёт он коридорами, сто раз виденными, которые его не помнят. Нет Лёна, нет его! Нет его рисунков в библиотеке, и стоят рядами любимые им книги, как будто осиротели они. Теплым светом души Зоряны озарена горница, где подавали им с Пафом чудесные ягодные пироги. И кажется Румистэлю, что слышит он смех и разговор двух мальчиков, которые никогда не встретились.
Магирус ждал его. Всё так же молод и всё так же сед. Он знал, что Румистэль придёт. Откуда - непонятно, но в глазах того, кто не был его учителем - больше не был! - был свет узнавания, как будто мёртвым открыто много больше, нежели живым. И отсюда, из тьмы Сумрака, они видят несбывшиеся варианты жизни.
"Зачем ты сделал это, Магирус?" - хотел спросить его Румистэль, но не спросил.
- Проси за нас Судьбу, Румистэль, - сказал ему Магирус.
И он кивнул, потому что более всего хотел, чтобы учитель, великий сердцем Магирус Гонда и его любовь Зоряна обрели друг друга. Не знает он, как распорядится Древо Жизни, но подвиг Гонды с последней мыслью о любви не останется без награды - они войдут в новую жизнь с памятью о прежней. Это новая ступень в восхождении.
***Последнее, что хотел он видеть. Непонятная дивоярцам причуда эльфов: зачем-то эти двое, могущественные и бессмертные владыки Селембрис, пожелали присутствовать на свадьбе никому неизвестного короля одного из мелких королевств. Одевшись, как дивоярцы, Румистэль и Лиланда отправились в сопровождении придворного мага Сильвандира - Дишоана - на церемонию бракосочетания с принцессой из соседнего королевства - Лилианой Бреннархаймской.
Торжество состоялось в столице Сильвандира - Ворнсейноре, куда маг Дишоан привёз торжественным кортежем прекрасную принцессу Лилиану. Два гостя короля Алая стояли посреди толпы, незамечаемые особенно никем, ибо притушили свойственное им сияние и оттого походили на двух необыкновенно красивых людей. Они смотрели на пару молодых, и никто не мог понять тех слёз, что просились на глаза странного гостя и печали в лице его прекрасной спутницы. Они видели как маг Дишоан надел на голову Лилианы корону Сильвандира, и как молодые поцеловались. Любовь сквозила в каждом их взгляде.
"Теперь я понимаю, отчего она так напоминала мне Гранитэль", - подумал отрешённо Румистэль. Ибо это была тайна, которую не знал никто на всей Селембрис, и помнил только он.
Вечный его спутник во всех оборотах истории Селембрис, тот, кто был разделён на две души, как разделён был Румистэль. Алай Сильванджи и Аларих - одна душа. Паф смутно помнил и говорил о бесконечной круговерти воплощений и нескончаемой смерти - он был прав. Его бесплодная любовь к принцессе Гранитэль есть отражение любви к своей невесте Лилиане. Ибо второй половиной Гранитэли была принцесса Лилиана. Вот так их обоих разметало между Селембрис и локалом. Безмозглая Лилиана, ставшая тролльчихой, есть вторая половина идеально прекрасной Гранитэли. Пусть никогда она не знает о причудливой игре судьбы, и как любимый ею Алай отдал её на позор толпе. Пусть будут скрыты эти гнусности неудачных вариантов реальности. Никто о них не будет знать, один лишь Румистэль. Навеки похоронит он эту тайну в своем сердце.
